Читать книгу "Королевы Иннис Лира  - Тесса Греттон"

Гэлу с детства беспокоило, насколько она отличается от основного населения Иннис Лира: благодаря темно-коричневой коже и густым черным локонам ее слишком легко было узнать. Куда бы она ни шла, везде ее воспринимали не только наследницей, темной принцессой, но и той страшной дочерью, предсказавшей смерть своей матери с помощью безжалостных звезд. Сын бы не был таким бременем. Однако Гэла не смогла сбежать от своей женской природы, звезд или пророчества.

Когда ей было шесть лет, она уничтожила стопку тонких песенников, привезенных из Аремории. Все прекрасные дамы в песнях были бледными, как луна, или мягкими, как крем или солнечный свет на песке. Далат и Дурак вместе разучивали их. Прекрасное времяпрепровождение, в то время как король был сосредоточен на создании союзнических связей, необходимых для открытия доков в порту Комлак для расширения торговли. Гэла сказала Дураку, что если он не сочинит песню о смуглой красоте королевы, она проткнет его флейтой. Поэтому королева и Дурак взяли Гэлу и ее младшую сестру Риган на долгую прогулку для сбора всех частей естественного мира, которые Дурак мог бы поместить в стихотворение для Далат.

Дурак был просто ненормальным, приносящим розовые цветы и ярко-желтую бабочку маленькой Риган, дразнящим и ее, и отчасти Гэлу. Молодая женщина всегда вспоминала об этом с хмурым видом. Есть ли зеленые оттенки в матери? Надо сравнить… Далат улыбалась и наклоняла голову, позволяя молодому человеку прислонять лист к ее щеке, пока Риган по-детски объявляла: да или нет. Гэла отличалась большей решительностью и точностью. Она собрала кору грецкого ореха и темно-фиолетовый цветок, гладкие черные речные камушки, сверкающие желуди, блестящее воронье перо и пестрое коричневое перо из орлиных крыльев. Последнее мать приняла как украшение и вставила перо в тугой узел кос у основания шеи. «Как имперский герб моей бабушки», – с улыбкой заявила Далат. Оно выглядело как рог или тонкое, нежное крыло.

– Это по-прежнему неправильно, – сердито сказала Гэла.

Дурак пел: «Поэзия – это чувства, а не точность, моя маленькая принцесса. Речь о сравнении темного и изогнутого рта королевы с мощным орлиным крылом». Потом мать взяла ладонь Гэлы, раскрыла ее напротив собственной и сказала: «Это единственное сравнение, которое имеет значение».

Впрочем, Далат была мертва, Дурак привязался, как бородавка, к королю, а Гэла не считала нужным читать стихи. Стихи не были связаны с властью, а Гэла намеревалась стать королевой, когда умрет ее ужасный отец, или даже раньше. Ее ничто не остановит.

Крайняя необходимость в солдатах будто отзывалась в костях Гэлы, поддерживая ее решимость. Она хотела бы маршировать со своей армией к Летней резиденции, чтобы поставить отца на колени и забрать корону. При виде склоненного перед ней дрожащего и страшного властителя Гэла испытала бы особое удовлетворение. «Умерла ли моя мать стоя на коленях? – спросила бы воинственная дочь. – Яд влился в ее рот с твоим поцелуем или ты положил его в ночную кружку теплого молока с медом? Ты когда-нибудь доверял мне, как она доверяла тебе?» Конечно, он никогда никому и ничему не доверял, помимо злобных звезд. Гэла могла бы вонзить меч ему в шею и смотреть, как отец задыхался и хрипел, когда погружался в лужу крови у ее ног.

С другой стороны, не важно, каким именно образом молодая женщина жаждала получить корону. И это был не самый прямой, не самый разумный и даже не самый безопасный путь. Нет, люди Лира брали свое царствование тяжело, стремительно заявляя о себе и жестко прорубаясь к помазанию, а также к тайным, особенным традициям острова корней. Гэле придется подождать, пока король назовет ее наследницей, а затем отдаст остров и плюнет на самую длинную ночь в году. Это правильно.

Чтобы захватить власть любым другим путем, нужно спровоцировать Коннли бросить ей вызов – проклясть его, его предков и его идеальные звезды, проклясть Риган за брак по этой линии и выразить этому псу свои притязания. Хотя Гэла хотела войны – выпустить ярость и злобу из сердца, но больше всего на свете она не хотела войны с родной сестрой по разные стороны баррикад.

Итак, Гэла Лир стояла среди своей армии, выступая за народ на границе с Коннли, отправив жестокий сигнал, однако не делая однозначного вызова.

Солдаты были готовы к рукопашной схватке. Со свирепой улыбкой Гэла покинула свое место и помчалась присоединиться к ним. Это послужило сигналом для окружающих, и обе противоборствующие стороны соединились. Все кричали, стоял хаос. Гэла, усмехаясь, выхватила меч и нацелилась на ближайшего солдата; у него было время защититься щитом и мечом, но сила удара отбросила мужчину назад. Принцесса-воительница оскалила зубы и скрутила несчастного, пнув его изо всех сил. Солдат откатился, а Гэла нырнула дальше, в гущу битвы.

Отблеск слева заставил Гэлу с трудом обернуться, подняв собственный щит. Она увернулась от атаки и ударила острием в лицо нападавшего. Тот с лязгом зацепился за шлем и споткнулся, тяжело падая. Гэла развернулась как раз вовремя, чтобы встретить следующую атаку.

Она совершенно забыла о себе в остервенении перед опасностью, в ударах и защите, в борьбе, где могла себя проявить. Гэла продолжала сражаться. Она разъярилась. Ее зубы были стиснуты в готовности снова и снова пробиваться в направлении к центру войска. Боль пронзила тело Гэлы; она зарыдала, закричала. Она ликовала. Вот почему она каждый раз отправлялась воевать: из-за отчаяния и опасности – некоторые люди умрут в этой «игре», а некоторых ранят, и они долгое время не смогут сражаться. Их мечи будут затуплены или согнуты. Гэла не обращала на подобные вещи внимания. Она должна выжить и выиграть. Сегодня. И завтра. Речь шла не о безрассудстве, а о необходимости. Ее муж вообще не мог понять, почему сражения возвращали Гэлу к жизни, почему ей нужна была непосредственно сама опасность. Это – сила, которая привела молодую женщину к войне и заставила чувствовать свою одержимость. Когда Гэла боролась, то знала – не нужны никакие благословения корней или звездные пророчества.

Она была рождена, чтобы стать верховной правительницей.

Внезапно воительница оказалась в передряге, возникшей из-за одного воина. Он был огромный, светлобородый, со шрамами от ударов на пылающих щеках. Как ни странно, его униформа была из обносок. Меч и щит воина были позаимствованы из оружейной Астора, они были проштампованы, но человек не сводил глаз с Гэлы, даже когда та подняла подбородок так, что солнце осветило кровь в углу ее рта. Она улыбнулась, и солнце сверкнуло на ее зубах.

Мужчина расставил ноги, встав в оборонительную позу.

Гэла опустила щит и напала.

Двуручная рукоять ее меча давала молодой женщине силу и особое воздействие, которые имели значение, так как размеры воина сводили на нет любую возможность сражаться с ним, используя ее щит.

Кровь застучала в ушах Гэлы, и она обошла его защиту, почти ударив по щеке воина своим навершием, прежде чем неприятель скрутил и достаточно сильно толкнул ее. Гэла споткнулась. По инерции она вновь вступила в бой и разрубила меч противника. Всякий раз металлический лязг наполнял сердце Гэлы радостью. Мужчина весьма неплохо использовал в сражении свой вес, но все же делал это медленнее, чем Гэла. Вскоре боролись только они, а остальные наблюдали за столь кровавым спектаклем.